При этом стремящийся «выйти» на истинное знание исследователь не может не избегать в своей работе субъективизма и объективизма. Субъективизм предполагает исследовательский «произвол» (изучаемое не рассматривается на фоне объективных необходимостей генезиса, функционирования и развития, внутренних и внешних связей и взаимодействий), произвольное «выхватывание» и толкование явлений СМИ. Объективизм кажется подходом, более соответствующим реалиям журналистики. Более того, порой говорят, что такой подход лишен предвзятости и ориентирован только на полное соответствие реальностям. Но тем самым отвергается необходимость сознательной выработки и использования научной парадигмы (хотя нельзя не признать, что в ней могут содержаться и ложные посылки, что, разумеется, вредит исследованию). И поэтому всё, что находится перед глазами исследователя, безоценочно констатируется как равно значимое, господствует фактографический подход («вот что было» или «вот что есть»), уход от поиска закономерных связей с прошлым и будущим...
Определяемые принципами дискурсивные возможности исследователя требуют «развертки» и конкретного проявления в совокупности осваиваемых и применяемых исследовательских приемов и методов.
Второе. Методологические принципы и законы конкретизируются и детализируются в системе категорий (греч. Kategoria— признак), которые представляют собой систему общенаучных понятий, «сетку» логико-интеллектуальных средств, применяемых в исследовании как познавательных инструментов. В качестве таковых категории часто характеризуются по типу «монад» (взаимодействие, противоречие), «диад» (сущность — явление; необходимое — случайное), реже — «триад» (общее — особенное — единичное; свобода — необходимость — ответственность).
Категориальная «сетка» в принципе должна быть в достаточной степени известна даже начинающим исследователям, поскольку с нею они знакомились в разных учебных курсах, прежде всего тех, где рассматривались проблемы теории познания (гносеологии, эпистемологии). Здесь же, представляется, достаточно краткого перечисления.
Изучая явления журналистики, необходимо понять, в чем заключается сущность изучаемого. Явление выступает как форма выражения сущности в неразрывной связи формы и содержания. И всегда важно ответить на вопрос — а почему именно в такой форме проявляется сущность изучаемого? Тогда важно обратиться к проблеме необходимости и случайности. Раскрыть необходимость в изучаемом — значит добиться понимания его внутренних закономерностей, выражающих сущностные свойства, тогда как случайность — поверхностная, незакономерная «оболочка».
Нельзя ли говорить, что «Известия» при А.И. Аджубее и его преемниках на посту главного редактора в сущности (еще мало тогда различимой, но уже ощущаемой в явлении) были провозвестниками необходимости «нового журнализма», рождающегося в демократической России? Значит ли это, что уже тогда возникли причины (необходимые основания) для того, чтобы в качестве следствия позднее появились в преобразованном форме такие издания как «Литературная газета», «Московские новости», «Огонек», делавшие «погоду» в эпоху преобразований на рубеже 80-х и 90-х годов? И в чем причины трудностей и даже попятных движений в формировании «нового журнализма» в 90-е гг.? Теоретико-исторические исследования помогают ответить на эти вопросы.
Новое закономерно необходимое качество проявляется вовсе не обязательно сразу и целиком, оно нарастает с «накоплениями» количества в меру наличных и реализуемых (в том числе через действия людей) возможностей, в той или иной форме «перетекающих» в действительность. При этом переход может проходить как эволюционно, так и в форме резкого скачка — все зависит от характера и «силы» накопившихся внутренних и внешних противоречий и характера разнонаправленных действующих сил, осознающих и стремящихся «снять» эти противоречия, по-своему видящие причины и следствия изменений в жизни общества вообще, СМИ, в частности.