Таким образом, историк журналистики сталкивается с динамически функционирующей системой (от жанра до типа СМИ, от личности журналиста до структуры журналистики эпохи и т.д.). Конечно, при этом акцент может ставиться на развитии (функционирующего объекта) или на функционировании (развивающегося объекта). И всякий раз приходится сталкиваться в объекте с «остатками прошлого» и «начатками будущего». Скажем, в обозрениях Бестужева-Марлинского нельзя не видеть того, что идет от обозрений Греча, и «намеков» на обозрения Белинского. При таком взгляде обнаруживается движение к свободному развитию объекта исследования, «раскрепощение» его внутренних потенций (жанра, методов творчества, отношений с аудиторией, типа издания и т.д.). Если, например, исходить из необходимости государственного контроля за деятельностью СМИ, то движение от деятельности «Звездной палаты» в Англии и цензурных комитетов в России к современным формам контроля имеют явную тенденцию к демократизации. И важно показать, скажем, на цензурной истории гоголевских «Мертвых душ» чем руководствовались цензурные комитеты в Петербурге и Москве. Это в прошлом. Проблема контроля актуальна и в современных условиях — декларированная в законодательстве свобода СМИ не снимает ее. Но границы свободы заявлены недостаточно полно и явно, что порождает специальный интерес к изучению формирование идеи свободы и форм ее реализации. На каждом этапе развития журналистики эта идея явно или латентно приобретала разные формы у представителей разных лагерей в журналистике, причем одновременно в динамике были и социально-философские исследования, и теоретико-журналистские разработки. Причем они почти не «пересекались» и не «высекали» сколько-нибудь законченных представлений. Так продолжается и доселе.
То же касается и идеи «народной журналистики». Частичные представления, возникшие в начале XIX века, развились в весьма неопределенной форме в демократической журналистике середины и конца XIX века, а в советское время декларированные как принцип народности всех и всяких СМИ, требуют в наше время, наконец, полной реализации при движении к «полной демократии». Но заявленная идея плюрализма (если она осознается и реализуется, что бывает чаще всего, в форме «грубой плюральное», суть которой — отстаивание «частных» интересов какой-то группы населения), представляется, противостоит идее «обще»народности. Проблема есть, есть и возможности ее реализации на основе взаимодополнительности идей плюрализма и народности. Честный и деятельный плюрализм (не «грубая плюральность») — путь к подлинной народности. Но исследователи, во-первых, не обращаются к проблеме, а, во-вторых, не овладев всеми необходимыми методологическими средствами (современной научной парадигмой), вряд ли способны справиться с нею.