Наряду с этой «консервативной» стороной культуры в ней не меньшее значение играет новационная. Лишенная глубинной памяти, культура плодит «манкуртов», лишенная инновационной окрыленности и открытости – угрюмых и трусливых ретроградов. Причем, надо заметить, в истории культуры действуют своего рода циклы. Бывают эпохи, когда культура в основном воодушевлена новационными идеями и все яркое, творчески одаренное, мобильное в ней сосредотачивается вокруг новационного проекта. Современникам такая доминанта культуры представляется окончательной, соответствующей потребностям «самой истории». Однако проходит время, и люди начинают все сильнее ощущать издержки новационной психологии: потерю преемственности, ослабление норм, опасное буйство «фанатиков прогресса», не щадящих тех резервов культуры, которые не вписываются в их идеологию, в их «проект будущего», но на самом деле жизненно необходимых нации. И тогда наступает время «собирать камни», восстанавливать поруганные ценности и святыни, реабилитировать опыт тех слоев населения, который в предыдущей фазе брался под сомнение. В этой фазе именно консервативная партия собирает больше сторонников, выдвигает наиболее ярких лидеров, демонстрирует конструктивные возможности.
Если сопоставить эту логику культуры с идеологией «открытого общества», то придется сделать вывод, что данная логика нарушается этой идеологией. Принцип «открытого общества» хорошо вписывается в новационную фазу – ту, где доминируют установки и ценности «радикалов обновления». Открытость новым веяниям, новым влияниям, новым потребностям и требованиям новых групп отнюдь не является, как показывает драматический опыт истории, гарантией гуманистического развития. Совсем не случайно Всемирная конференция в РиодеЖанейро (1992) сформулировала принцип, по поводу которого практически достигнут общемировой консенсус современников, настрадавшихся от катаклизмов XX века: «стабильность и развитие». Если бы такая конференция была созвана хотя бы 30–40 лет назад, она, наверное, отдала бы предпочтение одному только новационному принципу – развитию. Но сегодня слишком явно ощущается перегрузка планеты от давления принципа развития, не сбалансированного принципом стабильности – экологической, культурной, нравственной, политической. Стабильность относится к столь же насущным потребностям человека, как и новация.
Необходимо к тому же учесть и некоторые новейшие тенденции, явно более соотносимые с принципом преемственности, чем с принципом развития. Речь идет об активизации этнической и цивилизационной традиции народов, желающих возродить и защитить свою идентичность, духовнорелигиозные основы своего бытия, свою этнокультурную память. В своих крайних формах эта тенденция может порождать агрессивный этноцентризм и национализм, религиозную нетерпимость, ксенофобию*. Но было бы опрометчиво с порога отвергать и осуждать эти процессы как не вписывающиеся в «логику прогресса». Никакой априорной логики прогресс не имеет – он наверняка включает множество логик, множество альтернативных вариантов и потому не может «приватизироваться» какойлибо одной идеологией или одной цивилизацией. Активизация исторической памяти в рамках современной фазы развития мировой культуры, несомненно, является реакцией на угрозу униформизма и обезличивания, защитой культурного многообразия человечества.
* Ксенофобия – неприязнь к «чужакам» – иностранцам, представителям другой расы и т.п.
В самом деле, перед лицом предельно обострившихся глобальных проблем, обнажившихся «пределов роста», человечество активно ищет альтернативы тому пути, который в свое время указала западная прометеева цивилизация. Западный проект технического преобразования и покорения мира явно нуждается в том, чтобы быть скорректированным с позиций, завещанных другими культурами и цивилизациями. Следовательно, культурное многообразие – это жизненно необходимый резерв человечества, гарантия от опасной одномерности «прогресса», способного стать самоубийственным. С этих позиций открывается вся небесспорность принципа «открытого общества». У него в его нынешней, сформулированной на Западе «редакции» есть два несомненных изъяна.
Первый состоит в том, что этот принцип плодит нигилистов, не только уверенных в своем праве попирать прошлое и разрушать традиции, но исповедующих морально сомнительные проекты под предлогом того, что традиционные моральные нормы уже устарели и потому надо предоставить равные права всем практикам, в том числе и тем, которые еще недавно единодушно осуждались. Этот принцип «свободной соревновательности» морального и аморального, легального и нелегального явно пришелся по душе представителям теневой экономики и других теневых структур, отпраздновавших свое освобождение от «традиционного морализаторства».
Выше уже говорилось о тенденции расползания «антицивилизации», силы которой на сегодняшний день лучше воспользовались «бесцензурной» практикой «открытого общества» , чем их цивилизованные и законопослушные оппоненты и конкуренты. Приходится признать, что практики «открытого общества» в их настоящем виде опасно ослабили те барьеры и фильтры культуры, посредством которых она защищала себя и все общество от сомнительных социальных действий и отделяла легитимное от нелегитимного. «Открытое общество» на наших глазах становится обществом всесмешения: оно позволяет встречаться, обмениваться информацией и услугами людей, традиционно принадлежащих к моральным полюсам: носителей престижных эталонов, новационной элиты общества, с одной стороны, и вышедших из подполья развязных «теневиков» – с другой.